[lakmus-dark]

Можно к вам?
Чтобы не с пустыми руками - немного моего творчества...
Если не в тему - удалите

МРАКОБЕСИЕ
Мне снился шорох дыма в цвете слов,
Слетавших с губ напыщенных ослов,
Соблазн зрачков невыплаканных глаз,
И деготь неба, павшего на нас.
Мне снился храм, где в центре гнила тварь,
Спасавшийся от власти хмурый царь,
И книга без прочитанных страниц,
Перед которой Бог простерся ниц.
Мне снился Рай, увешанный лапшой
С ушей святых, торгующих душой.
Я был средь них, и в сделку вовлечен,
Плевался через левое плечо.
Боясь до колик гнева высших сил,
Прощал в сердцах, и Он меня хранил
Под левой пяткой, в порванном носке.
А я все спал на выцветшем песке
Луны, с обратной, темной стороны,
Где так чуднО под вечер видеть сны.

ЗАМЕРЛО
Замерло. Вздохнуло и покатилось к черту.
Черт удивился. Долго просило, дергало ухом –
Посмотрите, какое хорошее, с белым брюхом,
С глазками-пуговками, ладненькое на морду.
Выло. Выбирало из соответствий самое правильное.
Посыпало слова истерикой, ело на завтрак.
Вязало петлю на шею – невзрачный галстук –
Красный не в моде больше у рода Каина.
Красило коготки в лиловый и ело пряники.
Крошки в уголках губ – красивое, сладкая радость!
Лежало под дверью так преданно, что казалось
Может дождаться. Шило из мыла праздники,
Терло веревку. Пришивало к груди кармашек
Для сердца, в пустой надежде: однажды БУДЕТ.
Шаманило на распятье, стучало в бубен –
Грешное завтра…
Сбежало.
Притихло.
Страшно…

ГОД ПЕТУХА
Ртами ловили образы, миражи –
Ах, не схватить как вирус чужую жизнь!
В черную воду влиться, побыть рекой.
Сердце задеть бы выстрелом в молоко.

Ну-ка скажи: где вырос да чем богат,
В этом году покойные нарасхват.
Врать на беду не буду, я знаю двух.
Осенью недочтется цыплят петух,

Летом кто были вместе очнутся врозь.
Можешь кричать, надеяться на авось.
Сядь, я тебя целую в горячий лоб,
На зиму белый карлик нас спрячет в гроб.

Год петухов с изнанки пришит грачам.
Кто-нибудь! Боже, кто-нибудь – мне врача!
Реки по венам: сладкий густой кисель.
Доктор пропишет солнце, любовь, постель.

Сяду на подоконник, взведу курок.
Ну, подходи, кто в близости одинок…

ЯЩЕРЫ
Улица рвется, вливается в улицу.
На перекрестке железные ящеры
Гонят на небо сосновые ящики
Без содержимого. Курица ссорится
С курицей, с горлицей. Многоэтажному
Грязному птичнику верные кумушки
Курят на лестнице – сытые горлышки.
Курят и знают, что выпадет каждому.

Ящеры верят в судьбу светофорную.
Бог одноногий, трехглазый, безжалостный
Гонит на красный бездумно и радостно,
Манит на желтый и ставит на черное…

Лапы, сгибаясь, становятся ластами,
Мягко качая в безволии ящеров,
Мягко внушая, что все настоящее
Выпито высшими, звездными кастами,
Жившими слишком давно, чтоб не верить им.
Звери сквозь улицы – грудью и лапами,
Путь через город, желанный, запрятанный.
Двери закрыты. А были те двери ли?

Свет. Перекресток, тенями проколотый,
Сетью морщин поделённый на тысячу.
Спичка в окурок настойчиво тычется –
Хочет любви, как и ветер, за воротом
Кумушки греющий гулкие косточки.
Снова – шаги через рваную улицу.
Ящеры знают: все в жизни окупится...
Лишь бы успели сосновые досточки.